Вырыпаев Н.П.           

 

 

            Воспоминания о тарханской поре отца.

     Трудно выбрать, из  череды дней,  дни  наиболее значимые, и интересные для читателя,   и  кратко и лаконично, не «растекаясь мыслию по древу.», оживить дни из жизни одного из директоров музея – усадьбы имени Лермонтова- моего отца -Вырыпаева Петра  Андреевича.

      Для того, чтобы представить условия, в которых ему пришлось начать директорствовать нужно немного вспомнить историю музея.                                                      

 Музей, организованный незадолго до начала войны, первоначально не был самостоятельной организацией, и первый его директор Храмов Александр Иванович так и именовался –директор домов – музеев Лермонтова в Тарханах и Белинского в Чембаре.

Краткость времени до начала Великой Отечественной не дала этим музеям встать на ноги.

      Первая   экспозиция  музея Лермонтова была с громадным трудом разработана московскими лермонтоведами Н. П. Пахомовым и

Т.Г.  Динесман.

     Краткая, но бурная жизнь  Лермонтова, рассеяла его следы  по многим  городам и весям, а нежелание отдельных  музеев поступиться известными раритетами, для новорожденного музея в Пензенской глуши, создавали большие трудности. И было немало препон первым создателям экспозиции музея. Вот почему она  содержала мало подлинных экспонатов.

 Слава этого музея в народе была еще впереди.

      Вскоре после начала войны музей Лермонтова, (cо слов  моей матери, которую звали иногда провести экскурсию- никакого научного сотрудника  в музее не было) вообще, был закрыт – законсервирован до окончания войны, но этот чиновничий режим не удалось соблюсти. Соединения войск, проходящих на фронт мимо Тархан, обязательно заворачивали в музей. Такова была тяга бойцов и командиров к патриотической поэзии автора «Бородина» и они заставляли  немногочисленный коллектив музея дать возможность им поклониться памяти великого предка.

     Закончилась война. К этому времени музей стал самостоятельным и стал именоваться Музей-усадьба Лермонтова. И стал иметь собственных директоров – смотрителей музея.

     В 1946 г. Петр Андреевич демобилизовался, приехал к семье, которая жила в это время в Лермонтове ( Тарханах ), и начал работать в музее старшим научным cотрудником.

 Ко времени начала его директорства, музей еще не пришел в «божеский вид», и мало напоминал теперешний, сохраняя все черты провинциального захолустья.

 Его предшественники , не имея сил и достаточной поддержки, не сумели переломить сложившуюся рутину. И музей фактически оставался  на задворках хозяйственных построек колхоза: конного двора, хлева, ветеринарного пункта, мастерских, и.т.п.

 Всё это было построено задолго до организации музея, во время  образования колхоза.

    Посетители  должны были  прежде чем попасть в музей, пройти по разбитой плотине Барского пруда, по всему колхозному хозяйственному безобразию, а в дождь, и слякоть по навозной жиже.

     Жители не признавали заповедности территории музея, и возили тачки с сеном и соломой прямо через весь парк, по дамбе пруда  и мостику, через

Круглый сад и сломанную его ограду.

     Cознание жителей, сельских и районных  руководителей  еще не прониклось мыслью о выгодности содружества с музеем. Он был бельмом на глазу и колхозного, и районного начальства.

    К этому времени Петр Андреевич побывал во многих музеях Москвы, Ленинграда, Ставрополья, Пятигорска и Пушкиногорья, и изучил их опыт.

А этот опыт говорил о многом, чего не было в Тарханах

   И новый директор впервые в жизни музея Лермонтова провозгласил, что главное в  работе музея не cтолько просветительская, экскурсионная работа, а, вопреки мнению районных чинуш,  мало заметная научная работа, изучение архивов и источников, оттуда черпаются факты, обогащающие эту самую просветительскую и экскурсионную работу.

    Это никак не могло  понять районное начальство: что там изучать, и так все  нам известно и понятно.*

     Примером этого может служить случай с приездом в музей важного гостя: Председателя Совета Министров России Дмитрия Степановича Полянского,    конечно, в сопровождении свиты из областного и районного партийного начальства.

 После осмотра музея,  во время осмотра парка он позволил сделать замечание: - «Цветов,    цветников можно было бы иметь больше – и указал -вот здесь и здесь можно сделать большие, красочные клумбы.»

 Ох,  уж это желание большого начальства быть компетентным в любом вопросе.

Петр Андреевич естественно возразил: - «Наша задача, как мы ее понимаем, сохранить и возродить облик старой арсеньевской усадьбы. И цветов не только достаточно, с этой точки зрения,  но даже по последним изысканиям излишек, а вот с деревьями беда. Здесь должна быть липовая аллея, а ее теперь нет.»

Когда Полянский отвлекся, районное начальство оказалось тут, как тут и начало выговаривать директору:- «Да, как вы посмели пререкаться с Председателем Совмина. Он давал вам самые прямые указания.»- Петр Андреевич возразил- «Надеюсь, что Дмитрий Степанович, как умный человек, понял: невозможно быть компетентным в любых вопросах.»

     И напрасно он считал, что разговор исчерпан. Райком так не считал, и затаил тайное недоброжелательство.   

 Районное начальство имело много амбиций, но не имело средств, и желаний, для подкрепления этих амбиций.

*Моя мама – Ольга Семеновна -  была в это время секретарем парторганизации села Лермонтова .Однажды по каким-то партийным делам она приехала в райком .В частной беседе один из секретарей райкома (не помню его фамилию) вдруг заявил:»Что вы там носитесь с

Лермонтовым .Ну какой он политический деятель»…Мама осталась с открытым ртом…  

 

 И Петр Андреевич понял, что во всех своих замыслах нужно опираться на областные власти и организации.

     Так нажил он себе  среди районного начальства врагов. Не хватило у него такта и дипломатического подхода. Забыл он, что маленькая блошка больней кусает.

     Отец делился радостью  своих  архивных находок с нами.

И однажды в такой беседе я затронул тему, волновавшую меня.

 «Слушай,- сказал ему я – ведь вы в музее совершили акт вандализма и кощунства,  и каждый день совершаете его. Горячие головы, при организации музея, открыли доступ в склеп Лермонтова, уничтожили захоронение бабушки поэта –Елизаветы Алексеевны- и выбросили ее прах в общую яму на сельском кладбище. Предлог – крепостница, не может служить оправданием для этого. Она жила в том времени, и была верной его дочерью. Главное, она любила своего внука,  и все  сделала для него, и она была для него самым близким человеком. Он не  простил бы этого вашего поступка. А вы нарушили тишину могилы великого человека. И гроб его превратили в музейный экспонат, предмет праздного мещанского любопытства.

 Поклониться великой могиле можно и сверху, положа цветы, в знак величайшего уважения, к подножию памятника.

Нужно, под любым предлогом, закрыть доступ к гробу».

     Отец внимательно меня выслушал, вздохнул и сказал:- «Ты, конечно, прав, но время  такое еще не наступило».

      Теперь, обращаясь к музейным работникам, я говорю:- «Такое время наступило. Покайтесь перед памятью бабушки  и поэта за сотворенное вами кощунство.  И закройте доступ в его могилу. Природа сама подсказывает это, изменив гидрологию холма со склепом, и иногда подтопляя его.

 Иначе современные вандалы разрисуют склеп надписями вроде: « Здесь был Вася». Я уже держал в руках фотоснимок весьма пошлого содержания, сделанный  на фоне гроба Михаила Юрьевича Лермонтова, мне уже рассказывали, как некий шалопай стучал по гробу и аукался с Лермонтовым.  Одно кощунство обязательно приведет с собой другое. И вы не в силах пресечь это. Экскурсовод  не может постоянно находиться  там внизу, в склепе, в сыром  и холодном помещении.

 Ну, как тут не вспомнить библейское:- «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими  и, обратившись, не растерзали вас».

 Сделайте это. И истинные ценители поэзии Лермонтова это поймут и оценят.

 Научная работа помогла Петру Андреевичу, зарекомендовать с лучшей стороны музей в московских и областных организациях.

      Я не знаю сколько сил и настойчивости ему понадобилось проявить, чтобы добиться решения Облисполкома о переносе всех хозяйственных колхозных построек от входа в музей, и приобретении музеем новой металлической ограды, приведения в порядок подъездов к музею, и асфальтированию улиц села. 

     Опять районное начальство и колхозное было обойдено и обижено. Инициатива у нас плохо ценится.   

      Занимаясь разысканиями в архивах Пушкинского дома в Ленинграде и Центральном Государственном  Архиве Литературы и Искусства в Москве,

отец  сблизился с выдающимися лермонтоведами Виктором Андрониковичем Мануйловым  и Ираклием Луарсабовичем Андрониковым.

Отец много раз обсуждал с ними проведение юбилея М.Ю.Лермонтова.

 И однажды в беседе накоротке, Виктор Андроникович высказал мысль, что если бы музей построил помещение, он  передал бы всю свою научную библиотеку в дар музею, приурочив это к юбилейным торжествам.

«Подумайте над этим, Петр Андреевич, - сказал он, заключая беседу –

книги уже заполнили все мое жилое пространство, и вытесняют меня из него.

Пора определить им место.»  

      Эта идея понравилась Петру Андреевичу. И он поделился ею с работником Облисполкома Евгением Кирилловичем Ерасовым. Тому эта  идея тоже понравилась. Это позволяло одним махом решить многие проблемы музея. Но отца он предупредил, что им не удастся включить строительство  этого здания в  титульный список строящихся объектов.

«Деньги, якобы для ремонта  музея, мы можем выделить, стройте  библиотеку, а по существу административное  здание музея, за счет них. Но учтите, что это не очень законно. Мы закроем глаза на это. Все риски Вы должны будете взять на себя, и, если наша проделка откроется, мы должны быть в стороне » - заключил он беседу.

      Отец долго ломал голову над этим предложением. И хочется и колется.

 Но когда он вспоминал, что и квартира директора, и бухгалтерия музея, и все административные службы теснятся в основном доме музея, у него все больше появлялось решимости взяться за это дело. Он заказал изыскательские работы. Один ленинградский архитектор предложил очень продвинутый проект, но строители ссылаясь на экзотические материалы в проекте, отказались его выполнять, а предложили взамен типовой, не очень красивый, но зато такой знакомый и узнаваемый. Административное здание было построено в кратчайшие сроки, кроме этого был восполнен пробел в этнографической экспозиции – позднее построен дом ключника, выстроенный на старом «арсеньевском» фундаменте, и в нем развернута экспозиция  о стародавней жизни тарханских крестьян, современников Лермонтова, на основе  архивных изысканий и работы Петра Андреевича «Лермонтов и крестьяне » .

      В экспозицию музея включили домовую церковь Марии Египетской. Она  была дополнена вновь найденными, стародавними церковными документами;  восстановили над ней крест, начали восстанавливать ее иконостас, и попробовали расчищать  купольные росписи.

       Начали обживать новое административное здание. И для служб музея, и для бухгалтерии, и для библиотеки, и для конференц - зала – для всего нашлось в нем место, прибавилось почти столько же места сколько в доме.

Кроме этого нашлось в нем место и для квартир директора, и старшего научного сотрудника. Живи, да радуйся.

      Но в музее не было никакой мебели, для обустройства этого помещения. И снова выручил Облисполком. Он дал и мебель и выделил  машину, для ее перевозки (своих машин музей не имел).

     Приближался очередной юбилей М.Ю.  Лермонтова. К этой дате было приурочена Всероссийская научная конференция и открытие библиотеки. Вот для них и завозилась мебель. Однако произошла  неожиданная заминка. Секретарь райкома,  не буду упоминать его имени,  арестовал машину и направил ее, для работы на току, возить зерно, как будто он не ведал, для чего нужна мебель. 

Так и хочется сказать словами Гоголя:-«Александр Македонский был великий человек, но зачем же стулья ломать».

 Это грозило срывом  конференции. Петр Андреевич сообщил об этом самоуправстве секретаря райкома в Облисполком, попросил совета, что же в этой ситуации делать.

Там ответили:- «Ты подписал шоферу  путевку, ты и решай.»

 Пришлось принимать огонь на себя и, вопреки «секретарскому рыку», пригрозить шоферу, что путевка не будет оплачена, и он останется без зарплаты.

      А за пазухой райкома появился еще один камень.

 Мебель, в конце концов, доставили. Съехались на конференцию научные работники из Москвы, из Ленинграда, из Пятигорска  и  других городов.

 Виктор Андроникович Мануйлов передал в дар музею свою библиотеку. Конференция прошла успешно. Все были довольны.

Только райкомовские работники ее проигнорировали. Вот и подумаешь: какие мелкие страстишки двигали ими.

       Прошло немного времени и отцу райком отомстил за чрезмерную его самостоятельность. В областной газете инспирировали пасквиль на него. Некий борзописец Мартынов не постыдился поставить под ним  свою  подпись.

По следам этого пасквиля райком провел заседание с персональным делом отца. Главной виной его, считалась неполная  уплата членских взносов с гонораров от малюсеньких заметок в газетах. Всю остальную грязь пасквиля  райком постеснялся заметить. А решения обсуждалось два: исключить из партии  или вынести строгий выговор с предупреждением. Остановились на последнем. Поражает несоразмерность вины и наказания.

      Вскоре отец по делам приехал  в Пензу,  остановился у меня, и вечером позвонил от меня, в  Москву Андроникову. Оказывается он уже знает о заметке в областной газете и откликнулся на нее письмом  в газету «Известия».Он не остановился перед тем, чтобы минут сорок читать его содержание  по телефону, а заголовок оно имело: «Опять Мартынов». Прошло несколько дней. Публикации не было. Пользуясь оказией в Москву, я зашел в редакцию «Известий» и добился приема в отделе Виктора Николаевича Полторацкого – известного газетчика, встретился с корреспондентом, ведшем это письмо Лидией Графовой и выслушал ее горестные вздохи. Это письмо уже стояло в номере, но по каким то причинам было с него снято, и теперь действует старая примета газетчиков: если письмо снято с номера, то вернется в него оно не скоро, или не вернется совсем.

 Обращаясь к Полторацкому, Лидия Графова сказала, что это письмо лишь частный пример жизни провинциальных музеев, у всех одно и тоже, что пора писать большой материал о ненормальных взаимоотношениях провинциальных музеев и местных властей.

Письмо так и не было опубликовано, а его автор – Ираклий Луарсабович Андроников- в предынфарктном состоянии  оказался на лечении в санатории. Так и закончилась эпопея с этим письмом.

Петр Андреевич, хотя он бодрился и говорил:- «Я этот выговор ношу, как орден»,-  был впечатлительным  и легко ранимым человеком, и все эти неприятности  переживал тяжело.

 Вскоре его буквально вытолкали на пенсию. Но от любимого дела отлучить  не смогли. Он решил остаток дней посвятить завершению работы, которую он начал еще раньше: взаимоотношениям Михаила Юрьевича со своим отцом, и доказал, что Лермонтов не был лишен сыновних чувств и, вопреки мнению многих биографов,  много раз встречался с ним.

 Вторая тема, которой он был верен почти все время работы в музее это Лермонтов и крестьяне. Он провел трудоемкие архивные  изыскания и прояснил имущественное положение крестьян, принадлежащих  Михаилу Юрьевичу,  разобрался с взаимоотношениями его с крестьянами. Это легло в копилку этнографической части музейной экспозиции.

     Чтобы завершить первую тему он, уже будучи пенсионером, предпринял поездку в Тульскую и Липецкую области. Там в  областных архивах, и на месте, в селе Кропотово, он интересовался судьбой Юрия Петровича – отца поэта, и разыскал его могилу в селе Шипово, у церковной  стены внутри ограды.

     Книга, которую он видел, как завершение своих трудов, осталась в неоконченной рукописи.  

Переживания дали себя знать. Он заболел и вскоре в1969 году , в возрасте 63 лет,  умер. Но старания его не прошли даром.

 Начинала заниматься  заря Славы музея Лермонтова.

     Все хлопоты, по окончательному редактированию рукописи его книги «Лермонтов. Новые материалы к биографии.», взяла на себя на себя моя мама – Ольга Семеновна, преподававшая, в это время,  историю в Лермонтовской школе.

 Книга, при самой активной помощи И. Л. Андроникова и В. А. Мануйлова, была издана в Воронеже в 1972 году.

    В один из приездов в Тарханы, в беседе с моей матерью-Ольгой Семеновной- секретарь Обкома  Георг Васильевич Мясников, известный любитель старины, узнал, что она располагает завещанием Юрия Петровича Лермонтова. Он попросил дать ему копию. Ольга Семеновна такую копию дала, и подарила, при этом, и книгу отца.

    Он был очень удивлен, что книга издана в Воронеже. Ольга Семеновна рассказала об истории издания этой книги и указала, что она (эта книга) содержит указание на место захоронения отца Михаила Юрьевича - Юрия Петровича Лермонтова, которое разыскал Петр Андреевич Вырыпаев.

Георг Васильевич поблагодарил и, казалось, забыл об этом. Но вскоре он настоял на втором издании книги, уже при пензенском издательстве.

 Я несколько раз по поводу второго издания книги встречался с Георгом Васильевичем. Кстати, второе издание оказалось хуже первого.

.................................................................................................................................

     Года через два, ( я  в это время работал  в одном научно- исследовательском институте) в один из дней, меня неожиданно позвали в приемную директора.

Сказали, что меня ждет телефонный разговор.

На том конце телефонного провода звучал голос Георга Васильевича, с потрясающей новостью для меня: - «Передайте мою благодарность вашей матушке. Я, к сожалению, не могу отыскать ее, и передать эту благодарность ей лично.

Мы произвели эксгумацию захоронения Юрия Петровича. Ваш отец

указал все точно и отыскать захоронение было нетрудно.

При анализе захоронения многое показалось странным. Так выяснилось, что соборовали его, видимо,  женщины: сюртук на нем застегнут на левую сторону.

Судебно- медицинская экспертиза, по костным швам на черепе и остаткам зубов, подтвердила его возраст, и приверженность его в последние годы жизни Бахусу.

Мы приняли решение: нечего ему пребывать безвестно там, в Шипове, перезахороним  его прах близ его сына, около часовни в Тарханах.»

Это известие так меня огорошило, что я не сразу собрался с мыслями и поблагодарил Георга Васильевича за все это.

За кадром этого разговора маячила фигура Валентина Павловича Арзамасцева.

Это он в этом деле выполнил большую часть работы.

Петр Андреевич не зря рекомендовал его своим приемником, он разделял с ним все его устремления и многие совместные задумки были им выполнены.

      Ну, вот начал я рассказ об отце, а собрал целый сонм людей, так или иначе, причастных к памяти об этом  времени.

Многих нет уже в живых, и,  вспоминая их добрые дела, призовем к нам нашу благодарную память.

Подобно свету погасших звезд, свет их добрых имен светит нам, и согревает  душу. 

Невероятными  усилиями целых поколений, музей  Лермонтова был вытолкнут на орбиту первоклассных музеев страны.                                                                                                                                                                                                                                                                        

 И, я уверен, что теперь  Славы  этой не уронит.

Hosted by uCoz